Уверенность, теперь несомненная, что, напуская на него страх придуманными восстаниями и заговорами, коварные клики злодеев набросили на
самодержавного государя тень множества черных дел, самый намек на которые отвергнуть был бы его совестью, умом и волею — представляла царю его положение безвыходным.
Неточные совпадения
Помолимся о нашем
государе,
Об избранном тобой, благочестивом
Всех христиан царе
самодержавном.
Это был — «именной указ
самодержавного императора Петра Федоровича Всероссийского и проч., и проч., и проч.», в котором говорилось: «Как деды и отцы ваши служили, так и вы мне послужите, великому
государю, верно и неизменно, до последней капли крови.
Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против
Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя имени Царей должно определить только исправительное наказание (482); что в «
самодержавном государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту писать и гасит дарования ума» (484).
«Теперь же, к прискорбию моему, — продолжал
государь, — я вижу что мысль эта была ошибочна, и что Россия должна выходить на бой, с оружием в руках против врагов общественного порядка, не дожидаясь не только нападения, но даже малейшего вызова с их стороны, и я для уничтожения гибельных революционных стремлений, воспользуюсь этою властью и теми средствами, которыми располагаю, как
самодержавный русский император».
Слух этот скоро и оправдался: «уже шестого августа получено было с нарочным от министра духовных дел, князя Голицына, игуменом Валаамского монастыря письмо, в котором изъяснена высочайшая воля
государя императора непременно быть в монастыре, и повелено: не приготовлять ничего, — церемонии не делать, а принять
самодержавного посетителя как благочестивого путешественника» (ibidem).